- Здравствуй, Надежда, меня зовут Мария Игоревна, можно просто Маша – сказала молоденькая медсестра. На вид девушке было лет 19, не больше, как позднее оказалось, ее биологический возраст не сильно отличался. 20 лет она справила совсем недавно, в августе.
- С этого дня я буду заботиться о тебе – продолжила она. Ее голос был тихим, каким-то успокаивающим. Таким, что Надя на пару минут забыла о главной проблеме своей жизни, приведшей ее сюда, в эту обитель сердобольности, о которой она думала с отвращением. Что она, в расцвет своей жизни, забыла здесь, на этих уродских, государственных койках, покрытых старыми, выстиранными с хлоркой до дыр простынями, на которых лежали до нее тысячи других больных, а потом – она боялась об этом думать – умирали на них, так и не увидев в последний раз солнца из-за грязных (вот парадокс) занавесок…
- Спасибо, я пока что в состоянии сама о себе позаботится – грубо процедил сквозь зубы подросток. Она осознавала, как глупо звучит это заявление, от худенькой, лысой девочки на инвалидной коляске. Но тетенька в халате, почему то не посмурнела, а даже наоборот – улыбнулась и сказала:
- Мне кажется, мы подружимся.

-Здравствуй, дорогой дневник. Что тебе рассказать о новой больнице? Все как всегда. Кормят здесь как обычно: не хуже и не лучше чем в других. Персонал такой же… нет, не злой… равнодушный. Я привыкла. Хотя, из общего стада выбивается Машка – она классная. Читает мне книжки, подолгу разговаривает о такой ерунде как мальчишки, одежда, косметика. Ты не поверишь, но мне этого так не хватало… *зачеркнута целая строчка *за все время моей болезни ни одна подруга не вспомнила обо мне и не пришла. Мне так не хватает обычных девченачьих разговоров. А Машка, *перечеркнуто* Машка - она классная…Она мне даже занавески постирала…

Запись прервала та самая Машка. Влетела в палату, чуть не уронив стойку с капельницей. Ворвалась, чмокнула Надю в щеку и начала рассказывать. Говорила долго: про свежий воздух, чуть желтоватые листья, разноцветных людей в пальто.. вдруг она увидела, что девочка погрустнела. На секунду задумавшись, она вдруг так же быстро выбежала из комнаты и буквально через минуту вернулась с инвалидной коляской. Надя смотрела на нее с восхищением.

Еще через пять минут две фигуры плыли по запыленному, окаймленному золотистой листвой парку. Осень в этом году наступила рано. Но Наде это нравилось. Ей, как это ни цинично, было приятно знать, что помимо ее жизни в этом мире еще чья то подходит к концу. Она не верила в идею этого последнего шанса, этой операции. Умные врачи кидались умными фразами, но ничего внятного так и не сказали. А родители… Родители есть родители. Они, цеплялись за нее, как за последнюю ниточку жизни. А что оставалось Надежде? Лишь плясать так, как дернут эту самую ниточку.
От грустных мыслей её отвлек голос Маши. Она что-то говорила. Она часто говорила. Наде это было на руку. Она привыкла молчать. Жизнь приучила. Хотя, однажды ночью, когда по правилам в палатах кроме пациентов никто не должен находиться, они сидели на ее кровати и болтали. Тогда-то Надя разговорилась. Она говорила долго и страстно. Как ораторы из кинолент, которые огромным потоком приносили ей родители. Она говорила обо всем что наболело. О забывших ее подругах. О родителях, которые своей заботой лишь продлевают ее муки. О врачах, которые только создают видимость лечения. А затем она долго плакала на плече у Маши. Утро было солнечным… в это утро ей впервые захотелось бороться за свою жизнь

Знаешь, дневник, я наверно попробую….

- Доктор, я согласна на операцию.

В тот вечер, перед операцией, они дольше обычного говорили с Машей. Именно тогда она узнала, что рак в семье Нади передавался через поколение по женской линии. Ее сестра умерла в прошлом году. В этом, возможно, умрет она…

С утра, когда Мария должна была доставить на операцию, назначенную на 11 часов, маленькую и беззащитную девочку, ставшую ей родной, за эти пару месяцев, она жутко нервничала. Слишком полюбила она этого грустного, несчастного и совсем безобидного ребенка, как родную сестру.

Операция была серьезная, длилась шесть часов. Маша не находила себе места. В тот день у нее был выходной. С утра она пошла в церковь и поставила свечку… за здравие….

А те шесть часов, которые она провела у двери в операционную вместе с родителями девочки, она запомнила на всю свою жизнь.

Час за часом: пять седых волос и семь чашек кофе.
В конце 6 часа в коридор вышел врач. Он был угрюм. Маша поняла все сразу. Сдерживая слезы, она выбежала. Неслась, куда глаза глядят. И плакала, как в первом классе, когда сказали, что ее мама скончалась. Именно тогда она решила, что станет врачом. Мечты воплотились в явь, но принесло ли ей это радости?
Она протерла глаза рукой и увидела, что сидит в том парке, где они гуляли с Надей, на скамейке. Она вновь заплакала.

Через день Маша сидела на кровати Наденьки и собирала ее вещи. Вот ее милые побрякушки. Любимая книга – «Алиса в стране чудес».
«Моя маленькая девочка, теперь ты там» - грустно подумала девушка.
Вдруг она наткнулась на толстую тетрадь, заполненную мелким убористым почерком взрослого человека. Через минуту прочтения до Маши дошло – это Ее дневник!
Она устроилась на подушке, как когда они болтали с Ней, и погрузилась в чтение… может, это было аморально, но Маруся чувствовала – ключик к душе Наденьки находится там.
Слезы потекли из ее глаз. Они ручьями катились по ее щекам, теряясь в волосах и на подушке. Но она не замечала слез.

Знаешь, дневник, я наверно попробую….
Я дам себе шанс выжить! Маша научила меня многому, что жизнь это не только боль. И если у меня получится я стану такой же, как она. Счастливой и… здоровой…
Сегодня я впервые поверила в Бога. Спасибо тебе большое за такого друга.

«Так вот в чем загадка. Ты дала себе шанс, моя милая девочка». До утра она спала на ее кровати. А с утра, когда хоронили девочку, она вложила ей в руки ее дневник, поцеловала в лоб и тихо прошептала ей на ухо: «Спасибо, Наденька. Ты научила меня многому».

В будущем Мария, а точнее Мария Игоревна, стала известным в стране специалистом. Не один человек ей обязан жизнью. Но та девочка Наденька, с начала ее карьеры, когда она была только медсестрой-практиканткой, осталась в сердце молодой девушки до конца жизни.

-Знаешь, а мне сегодня сон странный приснился
-Какой?
-Мне приснился…носорог…
-М…
-Ты меня слушаешь?
-Да-да, тебе приснился носорог. И что же он хотел?
-Он хотел научиться летать.
-Хах, летать?
-Да…как ты думаешь, чтобы это значило по Фрейду?
-Ну, как минимум, что у тебя маниакально депрессивный психоз с элементами эндогенной депрессии!
-Что-что?
-Да так. Ничего. Полетели, говорю, вон на тот цветок, а то другие его займут.

Две минуты плыли по вселенной. Они изредка разговаривали. У них были разные судьбы, но одна цель – дойти до конца. Чего? Они сами толком не понимали. Просто плыли по вселенной и изредка разговаривали. Например, о погоде:
- Опять метеоритный дождь.
- Да уж. Спутник низко летит – к туману!
И так изо дня в день. А рядом проходили века, столетья, а минуты все плыли и плыли, не думая о будущем, о цели.
Но вот однажды они вдруг поняли, что плывут не параллельно, а по одной линии. Вначале им было страшно: одно дело быть рядом, а другое – вместе. И тут они осознали, что прежней вечности пришел конец. Началась новая.

Достал пачку. Вытащил одну. С наслаждением затянулся. Недоуменно посмотрел на меня.
-Что?
-Ты же гробишь свое здоровье!
-А ты значит за здоровый образ жизни?
-А ты, значит, нет?
-Послушай, это единственное, после чего мне легко жить дальше.
-Ты слабый.
-Пусть так, но я ощущаю радость.
-Может, ты лучше начнешь курить?

-Поберегись! Мяч!
Что-то больно стукнуло ее по спине. «Чертовы мальчишки» - пронеслось в голове.
Она вытащила из рюкзака новенький фотоаппарат и проверила его. Что-то с ним было не так. Он сломался. На глазах выступили слезы.
Вдруг со спины донеслось:
-Тебе больно?
Она молчала. Но Кто-то настойчиво продолжал расспросы.
-Ты чего? Плачешь?
В голосе слышался неподдельный страх. Она повернулась и показала фотоаппарат.
Вдруг Кто-то звонко рассмеялся.
-И чего ревешь? Я же это вмиг починю.
Кто-то похлопал по плечу.
Через пару минут все было готово. Он навел камеру на них и вдруг фотоаппарат сработал.

Через пару десятилетий в одной из квартир, которые принято назвать «семейные», на полке поставят рамку с фотографией… на ней будут изображены дети и солнце…в объективе пленочной «мыльницы»…

Он уже второй час убегал от какого то страшного монстра. На ватных, не гнущихся ногах он бежал по, казалось бы, сделанной из сладкой ваты, дорожке. Вдруг сон оборвался.
Он встал, подошел к зеркалу. Вроде сердце на месте, руки-ноги тоже. Всего лишь сон.
Умылся, побрился, оделся и сел завтракать. Задумался.
Вдруг справа донеслось:

-Ты будешь это доедать?

Он вздрогнул и с ужасом повернул голову. Это был тот самый монстр из сна.

-Что?
-Спрашиваю, ты будешь это доедать?

На ум пришел афоризм «видения из твоих снов жрут из твоей тарелки».

-Эй, ты что? Оглох там?
-Нет-нет, дорогая. Ты можешь доесть.

-Мама, мама, я, кажется, потерял свою ручку
-Нет, милый, она здесь. Вот она – рисуй.

Через несколько минут.

-Что это?
-Это облако!
-А почему оно красное?
-Оно пило кровь!
-Чью?
-Людей, которые своей жестокостью убивали его каждый день.
Молчание.
-А на самом деле, просто ручка только красного цвета была…

-Как тихо.
-Да…

-О чем ты думаешь?
-О первом снеге.
-Летом?
-Ну, не зимой же мне о нем думать…
-Ну, да. Логично. Слушай, а как ты сюда попал?
-Ээ..я здесь так давно, что уже и непомню.
-Понятно. А я вот в автомобильную катастрофу попал
-И как?
-Что как?
-Как это было?
-Не помню…больно наверно… Слушай, по-моему меня откачали.
-Ладно, встретимся еще.

Lost ( 23 : 5 5 : 44 31 / 12 /20 0* )
Как ты, милая? Готова к празднованию?
Liking ( 23 : 57 :38 31 / 12 /20 0* )
Да… готова…

*пауза*

Lost ( 23 : 59 : 24 31 / 12 /20 0* )
Дорогая моя! С Новым Годом! Счастья тебе в этом году, солнышко, удачи и меня, конечно же! Целую, люблю. Я уже приготовил тебе подарок!! Ты рада?
Liking ( 23 : 5 9 : 59 31 / 12 /20 0* )
Спасибо милый… Я тоже поздравляю тебя с наступающим Новым Годом… Знаешь, моим лучшим подарком будешь ты… Мне надоело находится в одной квартире и разговаривать только по асе…